Мы ехали на поезде, сопровождал нас старшекурсник МГУ, тоже из Узбекистана. Когда мы вошли в высотное здание МГУ на Ленинских горах, я была потрясена его размерами. Не верилось, что когда-нибудь можно будет освоить все эти переходы из одной зоны в другую и не заблудиться.

Перед окончательным решением о моем поступлении на физфак МГУ мне назначили собеседование по физике. Выяснилось, что подготовка у меня слабая. Мне предложили выбрать учебу на любом другом факультете университета, так как физфак — самый сложный. Но я настояла на физфаке. Дело в том, что я подружилась с Адиной Ходжаевой из Андижана, тоже поступившей на физфак. Она пошла по стопам своего отца — преподавателя физики в Андижанском пединституте. Я хотела учиться вместе с Адиной… Так я стала студенткой первого курса физического факультета МГУ.

С 1 сентября я уже жила в высотном здании общежития МГУ на 14-м этаже зоны Б (были еще зоны В, Г…). Моей соседкой по комнате стала Тамара Михайлова, приехавшая из Благовещенска; она была немного старше и опекала меня, как сестра. Мы с ней подружились, но, к сожалению, ее отчислили с первого курса за неуспеваемость. Тамара не уехала домой, а поселилась в Подмосковье, работала там и впоследствии вышла замуж. Помню, как ехала к ней на свадьбу, кажется, в Подольск, билета у меня не было, и я пряталась на третьей полке общего вагона.

На каждом этаже общежития было три «сапожка» — так называли коридоры, куда выходят двери блоков. Сами блоки представляли собой две комнаты, соединенные общим коридором, с душевой и туалетом. На первом курсе в каждой комнате жили по двое, а начиная с четвертого курса мы жили в «одиночках» — по одному человеку в комнате.
На каждом этаже — по три кухни, где можно было готовить. Все комнаты, кухни, коридоры мы убирали сами, по очереди. Каждые два этажа соединялись лестницами, а между ними — холл с роялем, креслами и диваном. На этажах располагались пульты с двумя телефонами и две телефонные будки. За пультом сидел дежурный студент и вызывал кнопкой звонка из блока, если звонили кому-то из города.
В жилых зонах Б и В было по девятнадцать этажей, а в зонах Г, Д, Е и Ж, выходящих во двор, — по девять. За пять с половиной лет учебы пришлось пожить во всех зонах: каждый год мы меняли место жительства.
На первых этажах зон Б и В располагались студенческие столовые, закусочная, которая работала до позднего вечера, когда закрывались столовые, и гастроном. На первом курсе меня поразила в гастрономе бочка с красной икрой. Икра продавалась, но нам она была не по карману.
В центральной части высотного здания располагалась зона А в двадцать этажей, где находились механико-математический, геологический, географический и гуманитарные факультеты.
В зоне А размещалась профессорская столовая, где очень вкусно готовили, но она была подороже, и в нее мы ходили только после сдачи сессии. На первом этаже основного здания находились актовый зал и Дом культуры. В актовом зале проходили филармонические концерты.
К нам приезжали знаменитые симфонические оркестры и исполнители — все лучшие артистические силы Москвы. В центр города можно было и не ездить, разве только — в театры. На первом этаже в аудитории 01 демонстрировались художественные фильмы, но по билетам.
Наш физический факультет находится недалеко от главного здания, напротив — химический факультет, а между ними — памятник Ломоносову. Студенты-физики шутили, что даже Ломоносов повернул голову в сторону физфака.

Первая сессия оказалась самой тяжелой, особенно физические практикумы. Все наши узбекистанцы после нее «отсеялись», остались только мы с Адиной Ходжаевой. Несмотря на тройку, полученную в первую сессию, стипендию в 29 рублей я получала, поскольку считалось, что я из малообеспеченной семьи. Отец каждый месяц присылал мне 10 рублей в дополнение к стипендии. Никакой одежды я на эти деньги купить не могла, но на еду и походы в театры хватало. Почти все студенческие годы я обходилась без теплой обуви и зимнего пальто, ноги всегда мерзли.

Ректором МГУ в то время был академик И.Г. Петровский, деканом физфака — профессор В.С. Фурсов, а инспектором курса — незабвенная Лидия Андреевна Сысоева. Как она помогала мне в переэкзаменовках и при сдаче зачетов! Я всегда об этом помню! Преподавали нам корифеи науки: Л.Д. Ландау, Б.М. Пантекорво, М.А. Леонтович, Н.Н. Кикоин, Н.Н. Боголюбов, Л.Н. Арцимович, Л.Н. Блохинцев, С.Н. Ржевкин… Все академики и авторы учебников, по которым мы занимались.

На первом курсе я познакомилась с семьей Рины Васильевны Рудницкой. Она преподавала английский язык в МИФИ, а во время моей учебы на первом курсе вместе с Адылом работала переводчиком в Ираке. Меня пригласила в гости мама Рины Васильевны, Магдалина Платоновна, которая жила с внучкой-школьницей, тоже Магдалиной. С тех пор я часто бывала в их семье, они гостеприимно встречали меня, опекали и подкармливали. Когда Рина Васильевна вернулась из Ирака, я познакомилась и с ней. Адыл передавал мне из Ирака через нее красивую одежду — не без влияния Рины Васильевны; швейцарские наручные часы, которые я, к сожалению, потеряла…

Во время сессий я часто жила у них. Один раз даже Рина Васильевна уступила мне свою тахту, а сама спала на полу. Когда я училась уже на старших курсах, Адыл прислал из Ирака деньги мне на пальто. Мы поехали с Риной Васильевной в магазин и купили мне демисезонное пальто, белое в черную клетку, в нем я проходила до конца учебы. Она любила Адыла, и эта любовь распространилась и на меня. С Адылом они расстались, и Рина Васильевна со слезами рассказывала об их отношениях (он был моложе ее на десять лет)… Магда — дочь Рины Васильевны, поступила в МИФИ, но доучиться не успела, умерла от болезни. Рина Васильевна осталась одна, старилась в одиночестве, начала болеть. Во время моих приездов в Москву я всегда навещала ее, покупая по пути что-нибудь вкусненькое. Однажды я не смогла ей дозвониться и сразу поехала к ней домой — она жила недалеко от гостиницы «Космос» в районе метро «ВДНХ». Не попав в квартиру, села на скамейку во дворе. Из соседнего подъезда вышла женщина, я спросила ее о Рине Васильевне, и она ответила, что та умерла. Квартиру Рина Васильевна завещала другу Магды, который в последние годы ухаживал за ней. Вот так печально закончилась наша многолетняя дружба.

В город из общаги мы ездили в театры или на выставки на автобусе № 111. Он был одно время двухэтажный, а потом стал обыкновенный. Ходил до метро «Площадь Революции». Помню, на первом курсе вбегает в наш блок моя однокурсница Вера Русанова: «Диля, пошли на выставку Рериха!» А я ей: «А это кто?» Вот такая я была необразованная…

Физики-старшекурсники приглядывали себе девушек-первокурсниц. Так у меня появился поклонник — Паша Сутормин. Я отвечала на его ухаживания, но не более того. Паша подарил мне палехскую шкатулку, которую я храню до сих пор.

После первого курса все наши поехали на лето в Казахстан на целину. Я не поехала, отказалась, потому что тогда не смогла бы съездить домой и повидаться с родителями, а я очень соскучилась по дому за этот год. Вместо целины я месяц поработала на стройке, потом поехала домой. Жалею до сих пор, что не побывала на целине. С каким восторгом мои однокурсники вспоминали о целинном лете, как они все подружились там, строя коровники и детские площадки в совхозе «Ждановский». Спустя годы бывшие МГУшники-целинники поехали со стройотрядами на целину уже вместе со своими детьми.

Следующим летом на каникулах я ездила со стройотрядом в Подмосковье, в Пущино — академгородок. Там мы проводили отделочные работы в школе.

Еще через год отправилась в Липецк. Жили в палатках, работали в зернохранилище и на железной дороге.

Каждым летом я приезжала на каникулы домой, а в сентябре меня ждали мои подруги в Москве. Я привозила дыни, и их аромат долго стоял по всему общежитию.

Где-то после третьего курса я подружилась со своей однокурсницей Тамарой Силановой — рижанкой. Мы ходили с ней по субботам в наш Дом культуры на танцы, помнится, твистовали там, как раз была эпоха твиста. Тамару я никогда не видела ходящей по общежитию в халате. Всегда в узкой черной юбке и красивых кофточках, которыми ее снабжала тетя-москвичка, занимавшая должность заместителя министра легкой промышленности. По воскресеньям Тамара всегда ходила в гости к тете, которая помогала ей и опекала ее. Тамара, кстати, окончила школу бальных танцев у нас в МГУ, а я — нет, не знаю почему…

На четвертом курсе с нами стала учиться Ада Гусейнова из Баку. Мы жили в одном блоке в общежитии, я с ней очень подружилась. У нас в МГУ имелись лыжная база и каток. По воскресеньям мы брали бесплатно лыжи напрокат и катались на Ленинских горах. Лыжные занятия были обязательными, что для нас, азиатов, было в новинку. Я прекрасно освоила лыжи и бесстрашно каталась, даже прыгала с небольших трамплинов. Ходила и в лыжные походы по Подмосковью. А еще вечерами ходили на наш каток, взяв напрокат коньки с ботинками, и под музыку катались. Правда, на коньках, в отличие от лыж, я стояла не слишком хорошо. Мы с Адой любили театр, часто ездили в Москву на премьеры. В те времена начинался расцвет Театра на Таганке; я посмотрела «Доброго человека из Сезуана» с Аллой Демидовой. Часто ходили и в консерваторию, покупая сезонные абонементы: так обходилось дешевле, чем разовые билеты. Я слушала в консерватории Давида Ойстраха, Эмиля Гилельса, Святослава Рихтера… В эти же годы вышел на экраны фильм Козинцева «Гамлет» с гениальным Смоктуновским в главной роли. А фильм Ромма «Девять дней одного года» с Баталовым, Смоктуновским и Лавровой... О нас — физиках! Сколько потом было обсуждений этой картины на физфаке…

Запомнились и поездки в подмосковную Дубну, где находился ядерный институт и занимались наши однокурсники с ядерной кафедры; и в Долгопрудный, где располагался знаменитый физико-технический институт. Абитуриенты, не прошедшие по конкурсу в физтех, с легкостью поступали на физфак МГУ — вот насколько это был сильный институт!

А еще у нас на физфаке была традиция отмечать день Архимеда. Праздник проходил весной на ступенях факультета. Архимед восседал на Олимпе, на троне, в окружении древнегреческих богов. Это было очень красочное и торжественное представление с речами, песнями и шествиями вокруг физфака.
Как-то на один из таких праздников к нам приехали Нильс Бор и Лев Ландау. «Боги» даже прокатили их на автокаре вокруг факультета!
А вечером во Дворце культуры МГУ давали оперу «Архимед», поставленную силами студентов и преподавателей. Либретто для оперы написали физик-экспериментатор Валерий Миляев и профессор кафедры общей физики Валерий Канер. Тексты были «физические», но на классические и народные мелодии. К примеру:
Архимед в воде лежал
И открытие искал,
И пузырики пускал в забытьи…
Тут случилась бы беда,
Но спасла его вода!
Не дала ему вода утонуть.
Осенило старика —
Заплясал он трепака
И из бани сиганул — эврика!
Я пела в греческом хоре, мы были одеты в импровизированные тоги (белые простыни).
Архимед спрашивал греческих абитуриентов: «Почему вы физику избрали?»
Хор: «По справочнику для поступающих…»
Архимед: «Но почему именно физику?»
Хор: «Мы прочитали только первую страницу…»

Опера исполнялась все годы моей учебы. С ней мы ездили на гастроли в Ленинградский университет.

Вот так, несмотря на стрессы во время сдачи сессий, я благополучно доучилась до конца, не «вылетела».

Наш выпускной вечер в 1965 году был замечательный. Ада одолжила мне красивую кофточку, чтобы я выглядела нарядно. Мы пили шампанское и танцевали. Прощай МГУ, прощай физфак! ..