В Нью-йоркском аэропорту меня встретил знакомый Анисы, отвез меня в Бруклин, где я сняла комнату.
Он же стал возить меня на собеседование в американские семьи.
Если бы он устроил меня на работу, то по негласному закону я должна была отдать ему свой двухнедельный заработок.
Несколько дней он безуспешно возил меня по разным семьям.
У меня были с собой кое-какие деньги, но они заканчивались, а надо было платить за жилье и питаться.
В итоге он отвез меня в агентство на Брайтоне, которое официально занималось трудоустройством приезжих.
В этот же день нашлась для меня работа.
Женя — моя будущая хозяйка повезла меня к себе домой на Лонг-Айленд, штат Нью-Йорк.
Они с мужем жили в небольшом двухэтажном доме.
Двое старших детей уже ходили в школу, а третья — двухлетняя Ясмина — стала моей воспитанницей.
Я спала с Ясминой в одной комнате, кормила ее и гуляла с ней.
Кроме того в мои обязанности входили готовка и уборка в доме.
Женя — еврейка по национальности — приехала в Штаты из Риги, работала медсестрой.
Ее муж Зорик развозил мебель на автокаре.
Семья мне очень понравилась, а к Ясмине я прикипела всем сердцем.
Когда Зорик привел меня на кухню и показал бытовую технику, которой я должна была пользоваться,
я ахнула от страха: как мне все это освоить!
В подвале дома стояли большой холодильник и морозильная камера, забитые продуктами.
Зорик предупредил, что с бытовой техникой следует обращаться аккуратно,
потому что если что-то сломается или потеряется, к примеру, от электромясорубки, то покупать новую будет весьма накладно.
Я готовила еду, старшие дети ели очень плохо, Ясмину я кормила смесями из бутылочки.
Женя целыми днями работала, в мои дела не вмешивалась, да и Зорик уезжал чуть свет, а возвращался ночью.
Все относились ко мне очень доброжелательно.
У моих хозяев была большая собака, которую обычно выгуливал их сын Шлемик.
Однажды хозяева уехали на десять дней отдыхать, и мы с собакой остались вдвоем.
Я выгуливала ее, совершая пробежки вокруг дома.
Меня сразу же стали опекать русские женщины, работавшие по соседству, но уже давно приехавшие в Штаты.
С одной из них, ленинградкой Тиной, мы подружились и многие годы общались.
В Жениной семье я прожила несколько месяцев.
Тина как-то посоветовала мне перейти на работу в американскую семью: там оплата выше, чем в русскоязычных семьях.
Она и устроила меня в семью Баствиков.
Сначала я попросила у Жени надбавку к зарплате, но получила отказ. Тогда я с ними рассталась и ушла к Баствикам.
С первого же дня меня поставили в такие жесткие рамки, что я мечтала поскорее сбежать из этой семьи.
Заправлять утром свои постели у них было не принято, для этого существует хаускипер, то есть — я.
А постель — слоеный пирог из нескольких матрасов, перевернуть которые составляло для меня большую проблему.
Каждый день я мыла ванную комнату с джакузи, душевой кабинкой и двумя огромными раковинами.
Пол в ней после бритья главы семейства был весь в щетине,
приходилось мыть его специальным раствором, ползая на четвереньках.
Вдобавок периодическое перемывание посуды в шкафах, которой никогда не пользовались,
натирание специальной пастой металлических перил на лестницах,
уборка в громадной гардеробной с развешиванием мешочков с нафталином от моли.
И так каждый день с перерывом на обед в один час.
Еду я не готовила, ела приготовленное хозяйкой.
Звонить по телефону мне не разрешалось.
Я ходила на английский в спецшколу, там я могла позвонить друзьям и пообщаться с людьми,
чего была полностью лишена в хозяйском доме.
За время, что я у них жила, я ни разу не видела гостей или соседей.
Вечером я приходила с занятий и убирала невероятных размеров кухню:
хозяин возвращался с работы поздно, и только тогда семья садилась ужинать.
Проработала я у них пару месяцев и уехала, сказав, что мне надо в Ташкент.
А уехала я в Бруклин — к Альфие, родственнице маминой подруги.
Она с мужем Искандером и двумя сыновьями — близнецами Артуром и Тимуром — приехали в США по грин-карте.
Жили в съемной трехкомнатной квартире.
Я остановилась у них, подыскивая себе новую работу.
Мы часто гуляли с близнецами по Нью-Йорку, были в Гринвич-Виллидже, около знаменитого дома-утюга.
В сентябре я нашла работу компаньонки у мисс Доры — девяностолетней одинокой учительницы,
проживавшей в двухкомнатной квартире недалеко от Альфии.
Принимали меня на работу ее племянники.
Двое жили в другом штате, а один, мистер Артур, в Нью-Йорке.
Он-то нас и опекал, приносил нам готовую еду, которую надо было только разогреть.
Работала я у Доры пять дней в неделю: с вечера воскресенья до вечера пятницы.
На уик-энд к ней приходила другая женщина, а я шла отдыхать к Альфие.
Раз в неделю Дора давала мне десять долларов, и я шла за покупками: хлебом, печеньем и другими мелочами.
Я покупала себе на завтрак сливочный сыр, один помидор, один банан и тут же съедала.
Дора ни овощей, ни фруктов не признавала.
По возвращении я отчитывалась перед ней за каждую покупку и обязательно должна была дать хотя бы несколько центов сдачи.
Поход за продуктами был единственной возможностью побывать на улице,
в это же время я покупала себе кое-что из одежды.
Я часто смотрела в окно на улицу и пешеходов, а Дора удивлялась: чего я там разглядываю?!
Каждое утро после завтрака у нас проходил ритуал:
Дора открывала платяной шкаф и выбирала, какой наряд сегодня надеть.
Потом она шла в ванную комнату, сама обтиралась влажным полотенцем, я ее не мыла.
За целый день хозяйка ни разу не ложилась на кровать, а только сидела в кресле и дремала.
Раз в месяц я, держа под руку, водила Дору на стрижку в парикмахерскую, неподалеку от дома.
В квартире я убирала не часто — пыли практически не было.
Постельное белье стирала за один доллар в расположенной в подвале нашего дома прачечной.
Как-то я развесила влажное после стирки белье в гостиной.
Дора устроила мне за это разнос: мебель существует не для того, чтобы сушить на ней влажное белье!
Но после этого случая стала давать мне еще один доллар — на сушильную машину.
Однажды позвонила моя приятельница, она оказалась рядом и предложила мне выйти поболтать.
Дора не отпустила: в рабочее время я должна принадлежать только ей.
Обязанностей у меня было мало, я почти ничего не делала.
Спали мы в одной комнате, причем Дора на всю ночь включала вентилятор.
Мне это не нравилось, но что поделаешь, терпела.
Как-то раз я заменила на кухне лампочку, потом прибила оторвавшуюся дощечку на паркетном полу.
Дора меня назвала гением.
В Америке не принято заниматься не своей работой, для этого существует специально обученный человек,
так называемый «супер», которого вызывают на мелкий ремонт. Но мы, советские женщины, все умеем сами!
Мистер Артур регулярно нас навещал.
Он все никак не мог понять, из какой страны я приехала: наш Узбекистан в Америке никому не известен.
Правда, когда я показала ему открытки с видами самаркандского Регистана, он, кажется, понял, откуда я.
Вслед за мной в Америку приехала Лола.
С ней вместе прилетела на постоянное местожительство Фирдоус-опа — мать Искандера.
Лоле я нашла работу в американской семье, и она стала бебиситтером двух близнецов.
В субботу-воскресенье мы с ней встречались у Альфии.
Много гуляли по Нью-Йорку, зачастую пешком, экономя деньги.
Пару раз Лола заходила за мной к Доре, чем та была недовольна.
Дора спрашивала меня: «Когда твоя сестра уедет домой?»
Я должна была принадлежать только ей, Доре.
Как-то раз с ней произошел забавный случай.
Мы вернулись из парикмахерской, Дора стояла у лифта, ожидая, когда я открою ключом квартиру.
Вдруг я услышала ее крик: «Дилия!» Я подбежала к ней и увидела, что Дорины трусики лежат на полу,
по-видимому, в них лопнула резинка. Дора пребывала в шоке.
Хорошо, что в тот момент рядом не оказалось посторонних.
После этого я стала чинить Дорино белье, что, в общем-то, в Штатах не принято.
Попросила мистера Артура купить бельевую резинку, он долго не мог понять, что мне нужно, но в конце концов принес… черную резинку.
Позже на Брайтоне я сама купила белую.
Мистер Артур был заботливым племянником, любил Дору и ко мне относился хорошо.
Иногда приглашал меня за дополнительную плату на уборку в свой дом.
А однажды мы с Дорой были у него в гостях по случаю какого-то праздника.
С Лолой мы гуляли по Бруклинскому мосту, посетили смотровую площадку на 85-м этаже Эмпайр-стейт-билдинга,
даже успели побывать в башнях-близнецах до их обрушения.
По путевке ездили на двухдневную экскурсию на Ниагарский водопад.
Там с нами приключилось забавное происшествие.
Ниагарский водопад находится на границе США и Канады.
Мы увидели на границе вертушку, через которую люди свободно проходили в сторону Канады.
Мы тоже прошли, погуляли по мосту, соединяющему США с Канадой, и пошли назад.
А вертушка-то работала только в одну сторону, и чтобы попасть обратно, надо было проходить через таможенный пункт.
Американцы показывали паспорта, и их беспрепятственно пропускали, поскольку у США с Канадой безвизовый режим.
А нас полиция не пропустила.
Мы в панике пытались объяснить, что мы — туристы, приехали по турпутевке с гидом, ничто не помогало.
К счастью, кто-то из нашей группы догадался сбегать за гидом,
и она вызволила нас из «плена», предъявив удостоверение и все объяснив полиции.
Так мы нелегально побывали в Канаде.
Отбыв положенные полгода, Лола уехала домой, а я, нарушив визовый режим, осталась в Штатах, поскольку ждала Саида.
Он приехал на работу в 1998 году и каждое утро ходил на биржу труда. Но устраиваться удавалось только на разовые работы.
Я звонила ему от Доры, будила, чтобы он пораньше пошел на биржу.
Потом он нашел работу басбоя (помощник официанта) в русском ресторане, куда его взяли на постоянной основе.
Жил Саид в «общежитии», в котором сдавали койко-места таким, как он.
С Саидом мы были на экскурсии в Филадельфии.
Посетили сады Дюпона — огромную парковую зону с фонтанами и оранжереей, музей Огюста Родена.
А в Атлантик-Сити я ездила с Альфией и ее детьми.
Это город игорного бизнеса. Со всех концов в него стекаются туристы, просаживая огромные деньги в казино.
В сентябре 1998 года я стала подыскивать себе замену для работы у Доры, и вернулась в Ташкент.