tatar.uz

1936 Узбекский Институт Народного хозяйства..

Махмут Исхакович Такумбетов

.. родился в 1916 в Белебеевском уезде ..

из http://wiki02.ru/encyclopedia/Takumbetov_Mahmut_Ishakovich/t/13730

..

После окончания Узбекистанского ин-та нар. х-ва (г.Самарканд, 1936) ..

Далее о нем:

1935..37 Бухара, Карши, Ашхабад

1936 Самарканд

семья Кабировых

.. 1929..31 Ферганская долина ..

Автобиографическая повесть Инессы Башкирцевой

1935 Kabirovy Sabir i Mariam

[Марьям Сафарова] .. которая окончив Ферганский медицинский техникум, отделение фармакология, стажировалась в г. Самарканде, где и познакомилась с моим отцом — Кабировым Сабир Кабировичем. Мой папа работал преподавателем физики и математики в Самаркандском государственном университете и был старше мамы на шесть лет.

Я, Энесса Сабировна Кашаева, родилась 16 мая 1936 г. в г. Самарканде.

1936 Fatyma Kabirova (Obidzhanym)

Далее:

1938..40 Самарканд

1937 Самарканд

семья Амирхановых

.. переехали в Самарканд ..

2008 из интервью Данияла Амирханова «Нужен ли 21 веку «татарский Геродот» – Марджани?»

Что я смог запомнить о папе? Очень мало. Вот он нам, троим сыновьям, подарил каждому по спичке с яркой красной головкой… вот спас меня от узбекской собаки, которая, встав на лапы, страшно лаяла на меня из-за дувала – а папа взял да заложил кирпичом проём, через который она высовывалась – и я был в восторге… однажды проснулся утром, а рядом мамы нет и я заплакал, папа ласково взял меня за руку и мы пошли по улице встречать маму…

Однажды, это было лето 1937 года, как я уже рассказывал, папа не вернулся с работы.
После нескольких дней тревожных поисков выяснилось, что его арестовали по дороге, когда он шёл с работы домой. Поэтому на работе, куда мама обратилась в первую очередь, никто ничего не знал.

— А Вы помните арест отца?
— Да, хотя мне было тогда всего лишь 3 года. И вёл я себя соответственно возрасту. Когда в доме проводили обыск, мама уложила меня на сундук – в надежде, что чекисты не станут будить спящего ребёнка и сундук не будут обыскивать. Увы! Сундук открыли, взяли папину каракулевую шапку, драповое пальто и ещё что-то из одежды (этот эпизод мне рассказала мама) ..

После его ареста, все, в том числе и братья, плакали — а мне вдруг стало смешно! Мурат видя, что я смеюсь, говорил мне в слезах: «Дод (так они меня звали в детстве, в честь Дэвида Копперфильда), слушай, Дод! Папу в тюрьму забрали, как мы жить-то будем!»

Помню, как каждый день мама носила ему передачи, и отец присылал коротенькие письма «спасибо!» — а потом вдруг и не надо было никаких передач… Значит, всё – конец. Мама вернулась в слезах и сказала, что передачу не приняли. В одночасье мы стали изгоями – «детьми врага народа». Тогда часто заставляли писать автобиографии – и мы постоянно писал про отца, что «он умер», дабы скрыть, что он был арестован.

Мама ежедневно носила папе передачи, уходила утром, возвращалась вечером, целый день простаивала в очереди у тюремных ворот. Вскоре последовал обыск у нас на квартире. Не найдя ничего компрометирующего, забрали папину одежду и ещё какие-то вещи. Как компромат хотели забрать письма, написанные маме… из Германии — женой Шафи Алмазова из Берлина (она была подругой мамы). Но, указав на дату письма, мама доказала следователю, что это письмо было получено ею до замужества и к папе не имеет никакого отношения. К счастью, следователь знал арабский алфавит, и сам прочитал письмо.

Примерно через месяц-полтора после ареста, при очередном посещении тюрьмы, у мамы не приняли передачу отцу, цинично заявив при этом, что «теперь он ни в чём не нуждается!» Мама разыскала следователя, который приходил к нам с обыском и он сказал, что папу отправили в места заключения, а маме не стоит больше ходить сюда и хлопотать, дав понять, что её дети могут остаться не только без отца, но и… без матери! По рассказам мамы, это был интеллигентный и достаточно образованный человек, но, к сожалению, и его самого вскоре арестовали.

Постепенно пришло прозрение, мама перестала обивать пороги органов НКВД. Все вопросы «Как? Почему? За что?» и другие были спрятаны глубоко в душе. На вопрос «где твой отец»? мы отвечали «умер», наивно пытаясь скрыть его арест. Хотя все, кому надо было знать, знали об этом и клеймо «детей врага народа» на нас уже лежало…

1937 Челек

семья Амирхановых

2008 из интервью Данияла Амирханова «Нужен ли 21 веку «татарский Геродот» – Марджани?»

В 1937 году отца арестовали повторно, и наша жизнь покатилась кувырком. Мама, не имеющая специального образования, осталась с тремя малолетними детьми. Чтобы как-то помочь маме, Нух-абы (брат мамы) взял Искандера к себе. Он работал управляющим Госбанка в районном центре Челек Самаркандской области. А вообще-то живший тогда в Самарканде и друживший с отцом брат маршала Егорова, предупредил маму, что отца должны арестовать – но было уже поздно.

— У мамы не было специального образования: до революции она училась в гимназии, а после революции в обычной школе. Будучи сильной, мужественной, самоотверженной женщиной, она нашла в себе силы после ареста папы поступить сначала в Самаркандский государственный учительский институт, закончить его, а затем в Узбекский госуниверситет университет и получить квалификацию филолога по специальности русский язык и литература. Естественно, обучение было заочное, ведь кроме учёбы нужно было кормить и одевать троих детей и бабушку – няню, прожившую с нами всю жизнь.

В отличие от меня и Искандера, он не был комсомольцем — его не приняли в эту компанию как «сына врага народа». Пришёл он из-за этого домой расстроенный, весь в слезах.
Но в дальнейшем он обучался в русскоязычной школе, увлекался литературой, читал запоем. Дюма, Стивенсон, Марк Твен, Фенимор Купер, Виктор Гюго, Вальтер Скот, Теодор Драйзер и другие классики мировой литературы были им прочитаны ещё в довоенные школьные годы.

В те годы, как я уже говорил, мы жили в Средней Азии. Каждый год осенью школьников, за исключением первоклашек, оторвав от учёбы, посылали в колхозы собирать с полей хлопок. Вместе с учениками ездили и учителя. Мама работала в той же школе, где учился Мурат. Автомобили тогда были редкостью, поэтому учеников вывозили в колхоз на арбах. При возвращении домой арб обычно не хватало, поэтому на них сажали девочек и учителей, а мальчишки шли пешком. Иногда незаметно для кучера (арбакеша) они цеплялись за арбу и проезжали в висячем положении некоторое расстояние, пока не замечал кучер. Делали они это не столько из-за усталости, сколько из шалости. Кучер же, увидев висящих сзади или сидящих на арбе ребят, наотмашь бил плёткой, но мальчишки, в большинстве случаев, успевали спрыгнуть с арбы и увернуться. Однажды Мурат не успел спрыгнуть, и плётка полоснула его так, что на лице тут же образовался кровавый след, пересекающий глаз. Мама, увидев его лицо, сильно расстроилась и стала бранить кучера, сказав под конец, что он ударил сына секретаря райкома, и как только мы приедем, она его сразу сдаст в милицию. Мурат, конечно, не был сыном секретаря райкома, мама просто хотела напугать кучера. А тот, долго не думая, остановил лошадь, слез с арбы, бросил вожжи и ушёл. Все растерялись, не зная, что делать дальше, время шло к ночи. Вдруг Мурат с виноватой улыбкой взобрался на место кучера, взял в руки вожжи и благополучно довёз всех до места, хотя до этого никогда не ездил на лошади и тем более не управлял лошадью, запряжённой в арбу. ..

Далее:

1938..40 Самарканд