tatar.uz folk history

..
В июне 1942 года отца забрали на фронт, и мама осталась одна.
Адылу было семь лет, а в ноябре родилась я.
Несколько месяцев мама проработала санитаркой в детской поликлинике. Продавала папины рубашки, брюки… Отец писал ей с фронта, чтобы распродавала все, лишь бы дети не голодали. Как вспоминала мама, от рубашек остались одни воротники (они отстегивались).
Еще помогал Шарафутдин-абзы, мамин дядя, который жил с нами во время войны. Он работал в Чирчике на военном заводе и приносил нам то дрова, то хлеб, то кашу. Он получал 800 граммов хлеба, из них половину отдавал нам. До сих пор сохранилась маленькая кастрюлька с длинной ручкой, в которой дедушка приносил с завода кашу для нас.
..

1945прим — Дадахан Абдурахимов справа

..
В 1946 году вернулся отец. Он был награжден медалями «За взятие Варшавы», «За взятие Берлина» и «За победу над фашистской Германией». Ночью, оставив вещи на вокзале, он пешком пришел домой, перемахнув через запиравшиеся на ночь ворота — так ему хотелось поскорее увидеться с семьей.

Мне было тогда четыре годика, и я не признавала отца, говорила, что это не мой папа, что мой папа на войне. Адыл тоже отвык от него и поначалу даже боялся. Но постепенно мы привыкли к отцу и полюбили его.

С фронта отец привез кожаное пальто, которое долго носил, маме — атласные туфли на каблучке и с вышивкой, красивую немецкую скатерть. А еще привез мех рыжей лисы, из которого я сшила потом теплую зимнюю шапку.
..
Наш отец, Дадахан Абдурахимов, родился 31 июля 1909 года в селе Старый Икан Туркестанского района Южно-Казахстанской области. В полтора года он лишился своего отца и воспитывался матерью и дядями.

.. (стр.19-20)
Летом мы часто ездили в кишлак Икан в Южном Казахстане, где жили родственники отца. Спали во дворе на супе под пашшахоной. В кишлаке я частенько каталась на ишаке, за что иканские тетушки прозвали меня «Дильбар, ишакка минган» («Дильбар, седлавшая ишака»). Как-то Адыл ехал на каникулы домой из Москвы через Туркестан и привез угощение — целый фибровый
чемоданчик сахара-рафинада.
Вспоминаю наши поездки на ферму к пачче (дяде отца), пили там свежее молоко, сливки. Спали прямо на земле, на кошме из овечьей шерсти. Пачча рассказывал о своей поездке на ВДНХ. Его посылали туда как лучшего дояра. Самим ярким воспоминанием о Москве у него стало мороженое.
..

Биктимир со своей второй семьей

.. (стр.18)
Еще мы часто ездили летом в Такели, рудник под Ленинабадом (ныне Худжанд, Таджикистан), где жил дедушка Бектемир — мамин отец. Они с женой Шамсиёй жили в доме барачного типа, занимали две комнаты, кухня располагалась рядом в кладовке.
У деда было много баранов и уток, неподалеку — сарай для животных. Я собирала в фартук утиные яйца. К приезду нас всегда ждали большая канистра сгущенки и полный ящик карамелек. Воду на руднике давали по часам, и надо было успеть наполнить бочку питьевой водой. Фрукты привозили раз в неделю.
На карьере, довольно далеко от дома, был бассейн, мне туда ходить не разрешали, но я все равно тайком бегала купаться. В парке — кинотеатр, в него я не ходила, в основном ходили в гости.
В Такели жила мамина двоюродная сестра — тетя Нюра (Хуршида). Там же жила сестра деда Миннихаят (мать Нюры).

Аби Марьям трижды выходила замуж. Моя мама, Кафия, была ее дочерью от первого брака. Мама родилась 3 января 1925 года в селе Зайпакуль Башкирской АССР. Когда ей исполнилось восемь месяцев, дед Бектемир и аби Марьям развелись.

Дед обладал таким крутым нравом, что даже тихая, кроткая аби не ужилась с ним. Дед три года ходил холостяком, надеясь, что аби Марьям вернется. Потом женился на Шамсие, у них родились двое детей — Зуфар и Фая — сводные брат и сестра нашей мамы (оба уже умерли).
После убийства С.М. Кирова в стране начались гонения и аресты. Деда посадили как кулака — владельца двух домов. В тюрьме он просидел четыре года, вернулся с деньгами, заработанными там: сказалась деловая жилка; дед всю жизнь был предприимчивым.
Маму воспитывали ее бабушка Зурани (мать деда Бектемира) и сестра деда Миннихаят-опа. Жила мама с ними до десяти лет. Работала в колхозе водовозом, возила воду на лошади. Словом, детства у нее не было.
..

Недолго, но в детский садик я ходила. Свидетельство тому — моя детская фотография в костюме снежинки под новогодней елкой.
В послевоенные годы продуктов не хватало. За дефицитными сливочным маслом, сахаром, мукой, белым хлебом приходилось отстаивать огромные очереди. Мама брала меня с собой в гастроном на улице Пушкинской и там «пихала» то в одну очередь, то в другую. Хорошо помню лицо директора этого гастронома (один глаз у него косил); он тоже всегда меня узнавал.
..