tatar.uz folk history

Стоят: Рушания, Диляра, Муниба-ханум, Салих-абый и его супруга Фидания-опа, в платке сестра Салих-абый Хатима-опа и Ситдык-абый с ребенком Фидании-опа.

Сидят: родственница Салиха-абый, его мама Хаят-ханум и знаменитый мусульманский богослов Шахимардан-Хазрат.

Знаю, что когда мой отец поступил учиться в московскую консерваторию (а в другие ВУЗы у него и его Кузена не принимали документы), то бабушка отговорила папу от учебы в ней, так как его религиозный отец отбывавший ссылку на Соловецких островах, явно был против любого вида пения кроме сур Корана. Старшая сестра отца наоборот, уговаривала его продолжить учебу в консерватории, но папа не посмел пойти против желания родителей. Моя мама признавала тот факт, что папа хоть и не закончил консерваторию, но пел лучше своего московского Кузена работавшего в Большом театре. О том что отец поёт классно и имеет редкий по тембру голос, неоднократно говорил родственникам и сам Кузен. Но певцом папа не стал.

Отцу пришлось два или три года отработать на строительстве железной дороги, а по вечерам учиться на Рабфаке, и только затем он смог поступить в Плехановский институт. Без учебы на Рабфаке и стажа работы на железнодорожной дороге у него даже не принимали документы в ВУЗ, как сына чуждого советской власти элемента. Отец по поводу своего поступления в ВУЗ после окончания школы даже обращался к самому М.И. Калинину — Всесоюзному Старосте (Посоветовала старшая сестра). Но М.И. Калинин отказался помочь ему.

Отца призвали в армию и отправили воевать с Финляндией после третьего курса. Диплом папа получил только через несколько лет после окончания войны. Для этого пришлось собирать кучу бумаг, папа никогда бы их сам не собрал если бы не мама, это она обивала пороги разных инстанций начиная от военкомата, паспортного стола, разных архивов и до горисполкома.

А вот старшая сестра отца смело обратилась к самой Н.К. Крупской, и Надежда Константиновна помогла ей. У сестры отца приняли документы в ЛГУ, и она сдав вступительные экзамены стала студенткой.

Старшую сестру боялись все родственники, включая её младшего брата (моего отца), и даже её отец, мой дедушка ничего ей не говорил. После окончания ЛГУ сестра отца стала членом КПСС (как ей это удалось при отце «враге народа», один Аллах знает), а Шахимардан — Хазрат, к тому времени уже сменивший место своей ссылки с холодных Соловецких островов на жаркий и пустынный Мары, мудро отнесся к поступку дочери, ничего ей не сказал, и не переставая удивляться произошедшим переменам в людях при новой власти, он только усиленно молился за них и просил Всевышнего простить их ошибки.

Семья моего деда, кроме его сына оставшегося в Москве, переехала в Ташкент, чтобы быть ближе к деду. Со временем, хорошие люди помогли деду перебраться в Ташкент.

Дочь — коммунистка тоже приехала работать в Ташкент после окончания ВУЗа. Но дважды выйдя замуж в Ташкенте (первый муж погиб на фронте, а со вторым не знаю что произошло), она посадив в поезд своих детей уехала обратно в Ленинград.

Одна моя мама не боялась сестры — коммунистки отца.
Мама сама была активной комсомолкой во времена учебы и являлась зам. комсорга САГУ (Затем ТАШГУ и ныне НГУ). Мама могла резко оборвать сестру отца, если та начинала наезжать на него.

Коммунистка — сестра жила в Ленинграде и в свой каждый приезд в Ташкент говорила папе, что он мог бы переехать в Москву или Ленинград где похоронен их отец, что такие опытные специалисты как он нужны везде, и самое главное, чтобы он не был таким мягкосердечным в отношениях с женой. Если мама слышала эти слова, то мгновенно включала комсомольскую юность и коршуном набрасывалась на сестру отца. Разговаривать таким тоном с отцом нельзя было никому, конечно, кроме самой мамы. Это было исключительной привилегией мамы, и она никому не собиралась уступать его. После замужества мама потеряла интерес к общественной деятельности и забыла дорогу на комсомольские и другие собрания, но папу она «строила» если он, ненароком, плохо отзывался при детях о ком либо из советских вождей.

Отцовская сестра — коммунистка дожила до девяносто лет, но так и не приобщилась к религии. Это при том, что все её предки до седьмого колена были религиозными деятелями или востоковедами — арабистами.

В отличие от неё, моя мама после смерти отца начала усиленно читать Коран, молиться, соблюдать посты и другие ритуалы. Нет забыл, пост мама соблюдала всю жизнь, даже будучи комсомолкой. Отец мягкий и добрый человек никогда не перечил матери, правда, иногда он всё таки спорил с ней, но последнее слово всегда оставалось за мамой, пусть даже она была тысячу раз неправа. После таких споров отец выглядел каким — то опустошенным. Отец не любил спорить с мамой, он всегда говорил, что в спорах с женой рождается гнев, а не истина. Немного погрустив, папа начинал делать работу согласно приказу главнокомандующего, но потом, он потихонечку переделывал всю работу по своему, и мать говорила ему, — «Вот видишь, я была права». Отец мягко улыбался и подмигивал мне, мол, никогда не спорь с женщинами.

Сестра — коммунистка работала как и мой отец главным бухгалтером в крупных организациях. Если отец составлял свои бухгалтерские отчёты таким образом, что ни один ревизор или сотрудник ОБХСС не мог подкопаться под них, тогда как сестра отца всегда предупреждала своих директоров, что она как коммунистка будет показывать в отчетах реальные цифры. Директора предприятий её боялись, но ничего сделать не могли, за ней стоял ленинградский обком партии. Поэтому время от времени тётю повышали с переводом в другую организацию.

А однажды её послали на год в командировку в Тбилиси, так тётя задержалась там на четыре или пять лет. В Грузии она не только пила волшебный и целебный «Боржоми», но и вывела на чистую воду многих организаторов жульнических комбинаций.

Как — то раз в Ташкент прибыла целая делегация грузинских «цеховиков», они обратились к отцу с просьбой унять сестру. Эти «цеховики» во времена советской власти постоянно сотрудничали с одним известным ташкентским комбинатом по металлоизделиям и хорошо знали отца, много лет проработавшего на этом комбинате. Он написал письмо сестре, и та через пару месяцев вернулась в Ленинград.